Обитель порока.
читать дальше
Она красива. Даже слишком. Отражение не врет. Будь это Зачарованный Лес, влюбленное зеркало шептало бы, что она идеальна. И только презрительный взгляд в отражении выдает, насколько она порочна.
Пальцы тянутся к полным губам, проходя по ним, едва касаясь. Она закрывает глаза, почти жмурясь в попытке не вспоминать, чье тепло все еще хранят ее губы. Регина помнит каждое прикосновение. Каждый разорванный нерв внутри. Каждый участок своего тела, пораженный чужим дыханием, чьи невидимые ожоги еще долго будут болеть.
Слишком темно, чтобы различить хоть что-то. Плотно зашторенные окна, не пропускают даже лунный свет. И все же ей удается всмотреться в знакомый силуэт у стены. Дыхание не сбивается и даже не замирает как раньше. Она дышит свободно, а сердце отбивает привычный ритм, когда фигура медленно приближается к ней, попутно разжигая свечи.
Она помнит каждый поцелуй, разжигающий презрение и ненависть к себе. Ее до сих пор преследует чужой запах. Его не смыть водой. А грубая ткань мочалки не сможет стереть прикосновения с ее кожи.
Мягкий свет свечей играет на рыжих волосах, струящихся по обнаженным плечам. В голубых глазах нет привычной ненависти и злости. Они не блестят коварным огоньком, будто она вновь собирается что-то отобрать у Королевы. Ей не нужно. Она забрала достаточно.
Ей страшно думать, чем все это закончится в итоге. Женщина не знает, выберется ли когда-нибудь из этого всего, она лишь покорно следует по дороге в пропасть, признавая полное поражение. Впуская в себя греховную страсть. Позволяя ей править.
Зелена с таким смирением ждет сестру, чтобы получить необходимое. Она не сопротивляясь принимает дар греха. Больше не сопротивляясь.
Регина касается шеи, чуть откидывая голову, когда образы минувших часов завладевают ее мыслями. Она ведет ладонь по ключицам вниз, в точности повторяя путь чужой ладони. Дыхание срывается в ответ поднимающемуся отвращению, которое удушливой волной проносится по телу.
Рука замирает над сердцем, царапая кожу, словно желая разодрать грудную клетку и достать его. Это было бы хорошим решением, но она не может. Теперь она слишком слаба, чтобы противостоять себе и Ей…
В их взглядах слишком много боли и презрения. Слишком много горечи, сплетающейся с почти животным желанием запретного, которое толкает за грани. Оно заставляет пренебречь любыми правилами, любыми чувствами неправильности и полнейшего абсурда. И Регина не закрывает глаза, когда Зелена прижимается к ней, обнимая. Она не закрывает глаза, когда резкий свежий запах с нотами бутонов смородины и бузины, проникает в легкие.
Регина с усилием прогоняет назойливое воспоминание, которое слишком живо, чтобы быть нереальным. Она заставляет себя вновь смотреть в собственное отражение, которое кажется ей искаженным. Сквозь него она видит, насколько сломана внутри.
Поцелуи слишком жесткие и глубокие. Она слишком горчат, отчего лишь больше наполняются страстью, которая больше напоминает ненависть. Теперь их месть друг к другу выражается именно так. В припухших губах и сплетенных языках. Сестры так не целуются.
Регина подносит руки к лицу, касаясь кожи, ведя их вверх. Она запускает пальцы в волосы, чувствуя, как начинает кружиться голова. Смотреть на себя противно. И это чувство живет внутри с тех пор, когда она впервые позволила Зелене преступить запрет. Когда позволила себе чувствовать то, что является непростительным грехом. Когда она сложила корону перед Ведьмой Запада.
Королева мечется на постели, шепча имя сестры. И позже выдыхая слова о том, как ненавидит ее. Рыжая молчит, тяжело дыша. Ей нечего сказать. Она лишь снова целует так, как не должна.
Слезы застилают глаза, мешая фокусировать взгляд. Она готова рыдать в бессилии перед неумолимой тягой к той, что посмела перечеркнуть последнюю грань. Она готова рыдать, потому что не в силах остановиться.
Она будто застряла посреди непроходимого болота, в тягучей топи, которая затягивает все глубже. Ни выхода, ни надежды на спасение. Она обречена утонуть, поглощенная вязкой бездной. Регина сжимает волосы, не обращая внимания на боль. Если бы она могла достать ее из своего пораженного нутра. Если бы она могла стереть ее из памяти. Вырвать любое воспоминание о ведьме и том грехе, что они совершили. Что совершат еще не раз…
Плетеная ваза с яблоками, задетая в жадном порыве опрокидывается. Красные плоды рассыпаются по полу, катясь под кровать. Но двух женщины пытающих друг друга лаской это совершенно не интересует. Как и то, что они зеленеют, когда ночное пространство разрывает сдавленный стон.
Взгляд карих глаз тускнеет, когда она произносит тихое:
- Это никогда не кончится…
Все это слишком безнадежно и страшно, чтобы принять до конца. Все это мерзко и презренно, чтобы простить себя. Все это погубит обеих.
Королева оставляет сестру под утро. Стараясь не думать, как дома будет стараться вырвать из памяти произошедшее ночью. Стараться не ощущать на теле ее прикосновения и поцелуи.
Стараясь не думать, что как только сумерки накроют Сторибрук, она вновь вернется в маленькую комнатку в постель к Зелене. Стараясь не ждать…
Поддавшись эмоциям, Регина хватает подсвечник, стоящий рядом с зеркалом и бросает его в отражение, которое тут же разбивается, раня ей руки. Беззвучно рыдая, Королева опускается на пол, покрытый осколками. Она обхватывает себя руками, содрогаясь всем телом.
Регина ненавидит себя вовсе не за то, что спит с сестрой. А за то, что не может разорвать эту порочную связь. За то, что прогнившее насквозь нутро клокочет от каждого сорванного поцелуя. И за то, что вернется туда снова и снова.